3. Эмоциональная депривация в жизни взрослых

Эмоциональная стимуляция нужна не только детям. Она является необходимым условием полноценного психического функционирования каждого человека в течение всей жизни.

Э. Берн пишет, что человеку всегда нужны «поглаживания» [3]. Но если применительно к ребенку поглаживаниями, как правило, бывают именно физические прикосновения, похлопывания и т. п., то у взрослого человека они часто замещаются символическими, социально приемлемыми формами: рукопожатие, вежливый поклон, улыбка, различные ритуалы.

Потребность в эмоциональном принятии проявляется как потребность в признании. Так, артисту нужны постоянные восторги и похвалы от поклонников, ученому – признание его заслуг, женщине – комплимент, военным – победы и т. п.

Люди, конечно, значительно различаются по стремлению быть замеченными. Так, актеру могут требоваться еженедельно сотни «поглаживаний» от анонимных и безразличных ему поклонников, а ученому может быть достаточно одного «поглаживания» в год от уважаемого и авторитетного коллеги.

Э. Берн считает, что в широком смысле «поглаживанием» можно обозначить любой акт признания присутствия другого человека. А обмен «поглаживаниями» составляет основную единицу социального взаимодействия – транзакцию.

Он делает также вывод о том, что любое социальное взаимодействие предпочтительнее отсутствия такового. Эксперименты на крысах показали, что даже «отрицательное поглаживание» (удар током) имеет более позитивные последствия для физического, умственного, эмоционального состояния, нежели отсутствие воздействий вообще.

Иногда дефицит эмоционального общения с людьми человек пытается компенсировать общением с домашними животными.

Наличие и качество эмоциональных стимулов является условием полноценного психического развития в детстве, а также фактором психического благополучия как в детстве, так и в зрелости. У взрослого человека последствия эмоциональной депривации могут проявляться в виде депрессий, апатии, различных фобий и т. п., при этом истинная причина подобных нарушений может оставаться скрытой.

Глава 5. Социальная депривация

1. Формы социальной депривации

Социальная депривация, понимаемая как ограничение или полное отсутствие контактов человека (или какой-либо группы) с обществом, предстает в разнообразных формах, которые могут существенно различаться как по степени жесткости, так и по тому, кто является инициатором изоляции – сам человек (группа) или общество.

В зависимости от этого выделяются следующие разновидности социальной депривации:

1) вынужденная изоляция, когда человек или группа в целом оказываются оторванными от социума в силу обстоятельств, не зависящих от их воли, а также от воли общества (например, команда корабля, попавшая на необитаемый остров после крушения);

2) принудительная изоляция, когда общество обособляет людей вне зависимости от их желания, а нередко и вопреки ему. В качестве примера такой изоляции, в частности, выступают:

• осужденные в условиях различных исправительно-трудовых учреждений;

• закрытые группы, пребывание в которых не предполагает ущемления в правах и не подразумевает низкий социальный статус человека – солдаты срочной службы в условиях всеобщей обязательной воинской обязанности, воспитанники домов ребенка, детских домов, школ-интернатов;

3) добровольная изоляция, когда люди дистанцируются от общества по собственному желанию (примером могут служить монахи, отшельники, сектанты, живущие в глухих, труднодоступных местах);

4) добровольно-вынужденная (или добровольно-принудительная) изоляция, когда достижение какой-либо значимой для человека (группы) цели предполагает необходимость существенно ограничить свои контакты с привычным окружением (в качестве примера могут выступать различные профессиональные закрытые группы, а также профессионально-специализированные учебные учреждения интернатного типа – спортивные школы-интернаты, интернаты для особо одаренных детей и подростков, нахимовские и суворовские училища и т. п.) [15].

Данная классификация в целом охватывает достаточно широкий спектр разновидностей социальной депривации. Вместе с тем при ее изучении необходимо учитывать, что важным фактором, определяющим последствия депривации, является возраст человека, оказавшегося в условиях изоляции. В этом плане особого внимания заслуживает изучение характера и последствий ранней социальной депривации, а также депривации в условиях закрытых образовательно-воспитательных учреждений.

2. Ранняя социальная депривация и ее последствия

Истории известны случаи развития детей в изоляции от человеческого общества.

Около 400 лет назад один индийский падишах поспорил со своими придворными мудрецами, которые утверждали, что каждый ребенок заговорит на языке своей матери, даже если его никто не будет этому учить. Падишах усомнился в справедливости такого высказывания и провел довольно жестокий с современной точки зрения, эксперимент. Были взяты маленькие дети различных национальностей и посажены в отдельные комнаты по одному. Им прислуживали немые слуги. За семь лет эксперимента дети ни разу не услышали человеческого голоса. Когда через семь лет к ним вошли люди, то вместо человеческой речи они услышали бессвязные вопли, крики и мычание [18].

Существует также немало примеров «воспитания» детей животными, чаще волками. Во всех подобных случаях дети при их нахождении людьми демонстрировали уровень психического развития, совершенно не соответствующий возрастной норме. У них были не развиты сознание, речь, абстрактное мышление, другие высшие психические функции. Практически они мало отличались от животных: ходили на четвереньках, выли, разрывали сырую пищу зубами и т. п. После возвращения к людям они приобретали некоторые человеческие навыки, но прогресс шел чрезвычайно медленно. При максимально благоприятных условиях и усиленном обучении такие дети тем не менее не достигали в своем психическом развитии того, что характерно для каждого психически здорового ребенка при обычном воспитании. Никто из них так и не стал по-настоящему человеком.

Подобные примеры показывают принципиальное различие в развитии человека и животных. Мозг животных изначально содержит все необходимые инстинктивные программы, которые будут разворачиваться в течение жизни. Мозг человека более «свободен» от жестких врожденных программ. Он обладает именно возможностью развития. У человека при рождении есть лишь незначительное количество рефлексов – пищевых, ориентировочных, оборонительных, которые помогают ему адаптироваться к окружающим условиям.

Д. Б. Эльконин так писал об этом парадоксе: человек, являясь наиболее совершенным существом в природе, по состоянию на момент рождения является при этом самым беспомощным, у него отсутствуют какие-либо готовые формы поведения. Чем выше стоит живое существо в эволюционном ряду, тем беспомощнее оно при рождении [46].

В этой беспомощности сила человека: его «несвязанность» с природной средой дает возможность освоить любой опыт, заговорить на любом языке. Но, с другой стороны, если ребенок попадает в неблагоприятную среду, в том числе в среду животных либо другую ситуацию социальной депривации, его развитие будет идти по соответствующему сценарию.

Л. С. Выготский писал о том, что высшие психические функции, которые составляют суть собственно человеческой психики, формируются исключительно благодаря жизни ребенка в обществе, благодаря общению и обучению [9].

Социальная депривация может носить и менее глобальный характер. Так, если ребенок не имеет опыта общения с представителями тех или иных социальных ролей (отцом, матерью, братьями и сестрами, сверстниками), он будет менее успешен в понимании других людей, предвосхищении их поведения и, следовательно, в построении коммуникаций с ними. Все это в дальнейшем повлияет на эффективность его общения и деятельности.

Любопытные эксперименты по изучению влияния социальной депривации на дошкольников проводил Дж. Гевирц с сотрудниками [17].

В одном из них дети должны были бросать шарики в специальные отверстия. Попадание шарика в одно из отверстий подкреплялось похвалой. Оказалось, что эффективность похвалы была значительно выше, если ребенок в течение 20 минут до этого находился в социальной изоляции – был один в помещении, пока взрослый в другой комнате «чинил игру». Напротив, действенность похвалы становилась ниже, если ей предшествовал 20-минутный период частого одобрения и восхищения. Ситуация социальной депривации вызывает, таким образом, определенный «голод», повышающий значимость стимулов. При условии, разумеется, что депривация носит не длительный характер.

3. Социальная депривация в условиях закрытых учебно-воспитательных учреждений

История педагогики демонстрирует множество примеров обучения и воспитания детей и подростков в закрытых учебных заведениях. Выше мы уже упоминали о некоторых из них (дома ребенка, детские дома, интернаты) в том или ином контексте обсуждаемой проблемы. К такому типу детских учреждений можно отнести и различные пансионы, лицеи, военные учебные заведения и т. п. В основе концепции подобного образования лежал фактор депривации учащихся: только в отрыве от семьи можно воспитать настоящего слугу государства.

В наше время в России существует несколько типов закрытых образовательных учреждений, которые существенно отличаются друг от друга по характеру решаемых задач и по контингенту воспитанников [15]:

• детские дома и школы-интернаты для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей;

• спецшколы и спецПТУ для детей и подростков с девиантным поведением;

• воспитательно-трудовые колонии для несовершеннолетних правонарушителей;

• школы-интернаты среднего (полного) общего образования с углубленным изучением отдельных предметов (например, школы-интернаты для математически одаренных детей), фактически – профессионально-специализированные интернаты.

Таким образом, речь идет о достаточно широком круге образовательных учреждений самого различного профиля. Последние, например, даже могут иметь характер некоторой элитарности.

Пребывание в закрытых учреждениях не остается без последствий для развивающейся психики. В частности, в исследованиях Л. Н. Бережновой показано, что у осужденных подростков, с детства лишенных родительского попечительства, в условиях изоляции в воспитательно-трудовой колонии отмечаются нарушения самосознания:

• нарушена идентификация с именем;

• искажены представления об «образе Я»;

• ситуация депривации притязания на признание является источником фрустрированной напряженности;

• отмечается нарушение половой идентификации;

• психологическое время личности этих подростков отражает трагичность прошлого, безысходность, отчаяние настоящего и безнадежность будущего;

• отсутствие жизненной перспективы создает опасность рецидивов преступлений [34].

Развитие в условиях социальной депривации, ее последствия для личности, разумеется, во многом определяются типом воспитательного учреждения.

Тем не менее в специальных исследованиях показано, что, несмотря на специфику отдельных видов закрытых образовательных учреждений, своеобразие их целей и задач, особенности контингента воспитанников, уже сам по себе факт «интернатного» их содержания многократно усиливает изоляцию воспитанников от социального окружения, тем самым обедняя вариативность социальной ситуации развития подростков, примитивизируя систему референтных для них межличностных связей и, таким образом, возводя барьер на пути адекватной социализации развивающейся личности. В частности, проводится параллель между структурой взаимоотношений в группе осужденных в колонии и аналогичной структурой в группе учащихся интерната для математически одаренных подростков [15].

4. Психологические последствия социальной депривации у взрослых

Многие исследования убедительно показывают, что различные виды депривации часто вызывают сходные психические состояния. Так, социальная депривация, как и сенсорная, ведет к развитию тревоги, страха, депрессии.

Подобные переживания характерны, например, для «робинзонов», оставшихся на необитаемом острове, узников одиночных камер, путешественников, пересекающих в одиночку океан, ит.п.

В ряде случаев возникают выраженные психические расстройства.

В психиатрической литературе описан так называемый «тюремный психоз» – развитие у заключенных в одиночной камере угнетенного состояния, подавленности, бессонницы, страха, слуховых и зрительных галлюцинаций, истерических реакций и бредоподобных фантазий.

В. И. Лебедев следующим образом описывает психическое расстройство, возникшее у шахтера, которого во время обвала засыпало в шахте.

Шахтер находился там в течение восьми суток до момента обнаружения его спасателями. Ему удалось укрыться в небольшой нише, куда просачивался воздух. Когда ход к нише был открыт, он не откликнулся на крики спасателей: более того, действуя под влиянием развившегося психоза, он умышленно укрывался в глубине ниши. Спасателей предупредил, чтобы к нему не подходили, так как он будет «жестоко сопротивляться». Покинуть нишу он согласился с трудом и только в сопровождении сменного инженера. Медицинский осмотр показал, что этот человек неправильно ориентировался в месте и времени, у него наблюдались расстройства памяти; он высказывал бредовые идеи преследования (хотели убить и подорвать, неправильно вели работы по спасению и т. д.). Расстройства памяти в течение пяти дней постепенно исчезли. Стойким, не поддающимся коррекции, оставался параноидный синдром [18, с. 65].

Именно психические расстройства, паника зачастую приводят к смерти людей в экстремальных ситуациях. Так, известно, что 90 % жертв кораблекрушений гибнут не от холода и голода, а от страха.

Это подтверждают исторические факты.

В июле 1942 г. в Баренцевом море немцами было затоплено английское судно, экипаж которого высадился на два спасательных плота и в одну шлюпку. Все они были разбросаны ветром в разные стороны. К первому плоту подошла немецкая субмарина для того, чтобы узнать название потопленного судна и какой груз на нем находился. Получив информацию, немцы сообщили потерпевшим, что до берега всего 3 мили и в течение суток попутным ветром и прибоем их прибьет к берегу. Морякам же, находящимся на втором плоту и в шлюпке, подводники ничего не сообщили. В результате моряки на этих двух плавсредствах довольно быстро стали умирать. Когда через сутки плоты и шлюпку прибило к берегу, выяснилось, что из 20 моряков в шлюпке в живых осталось пятеро, на втором плоту из 14 – четверо. На первом же плоту не умер никто [18, с. 33].

В ситуации социальной депривации могут развиться экстатические состояния, даже эйфория. К. Риттер, проведшая более 60 суток в одиночестве на Шпицбергене, в своей книге «Женщина в полярной ночи» рассказывала, что переживала чувство всеобщей гармонии, слияния со всей Вселенной [18]. У нее развилось состояние любви к этой ситуации, сопровождавшееся галлюцинациями. Она неохотно покинула Шпицберген. Эту «любовь» она сравнивала с состоянием, которое испытывают люди при приеме наркотиков или находящиеся в религиозном экстазе.

В ситуации социальной депривации потребность в общении становится все более актуальной. В качестве разрешения такого противоречия люди иногда находят выход – «создают» собеседника, персонифицируя живые или неживые объекты.

Так, Д. Слокам, в одиночку пересекая океан, приветствовал луну словами: «Добрый вечер, госпожа Луна! Очень рад вас видеть». В дальнейшем он неоднократно беседовал с луной, посвящая ее во все подробности путешествия [18, с. 208].

М. Сифр персонифицировал маленького паучка, к которому он привязался, разговаривал с ним, беспокоился за него. Когда он, не подумав, покормил паучка и тот умер, для Сифра это было ударом, он очень горевал по нему [35].

В условиях одиночества человек иногда разговаривает сам с собой. В. И. Лебедев неоднократно наблюдал в своих экспериментах, как испытуемые разговаривали со своим отражением в зеркале. Он объясняет подобные феномены диалогичностью сознания человека. В условиях одиночества речь в умственном плане не может обеспечить необходимый уровень саморегуляции поведения. Поскольку обычные регулирующие воздействия со стороны общества (одобрение, порицание, подбадривание, советы и т. д.) отсутствуют, человек вынужден их «создавать», экстериоризуя собственные реакции. Мысль, высказанная вслух, приобретает более отчужденный характер и воспринимается уже практически как пришедшая извне [18].

По наблюдениям В. И. Лебедева, у испытуемых, которые не вели диалогов вслух с персонифицированными объектами или воображаемыми партнерами, значительно чаще развивались психические состояния, лежащие на грани между нормой и психопатологией. Автор делает вывод, что создание «партнера» для общения в условиях одиночества – защитная реакция в рамках психологической нормы, а разговор вслух с самим собой в условиях стресса в целом является эффективным средством предупреждения неврозов.

В условиях социальной изоляции у некоторых людей развивается специфическая реакция – ощущение присутствия постороннего. Будто некто незримый присутствует в помещении и находится за спиной, наблюдает, ходит по пятам. Одной из причин этого феномена является эмоциональная напряженность, в частности беспредметные и неопределенные страхи, которые ищут себе содержание, находят его и проецируются вовне; другая причина – актуализация потребности в общении [12].

5. Личность в условиях групповой изоляции

Различные изменения в психике возникают у человека не только в условиях индивидуальной депривации, но и в ситуации постоянного общения с ограниченным количеством одних и тех же людей.

Исследователи, занимающиеся изучением жизни людей в условиях географической и, следовательно, социальной изоляции, отмечают наличие специфических черт личности у последних.

Так, у подростков, живущих в одном из отдаленных и географически изолированных поселений, были выявлены: интровертированность, ориентированность на собственные внутренние переживания и ощущения с недостаточной реакцией на внешние стимулы, то есть черты аутичности, а также некоторые шизоидные характеристики, такие как эмоциональная сглаженность, неадекватность эмоций, своеобразие восприятия и суждений, проявляющееся в странных или необычных мыслях и поступках, избирательность и поверхностность контактов [23].

Жизнь и профессиональная деятельность в условиях групповой изоляции (например, в экспедициях) оказывает достаточно сильное воздействие на нервную систему человека, вызывая ее астенизацию, что сказывается на общении и поведении. Истощение нервной системы приводит к раздражительности, несдержанности, неадекватной оценке событий, быстрой утомляемости и др. [18].

По данным врачей антарктических станций, с увеличением времени экспедиции учащаются обращения к врачам с невротическими жалобами. В группе учащаются конфликты. Во избежание последних некоторые сотрудники станций стараются меньше общаться, уйти в себя, «инкапсулироваться»; нарастает замкнутость, аутичность. Нередко развиваются неврозы, депрессии, приводящие в ряде случаев к самоубийствам [18].

Астенизация нервной системы приводит иногда к неадекватным реакциям. В. И. Лебедев описывает следующий случай.

На одной из гидрометеорологических станций зимовали три гидрометеоролога. Два из них поддерживали систему отношений, а третий оказался в изоляции. Став изгоем, он приучил к себе муху, которую поил, кормил, разговаривал с ней. Однажды муха села на лоб одному из его двух коллег. Тот машинально прихлопнул ее. Тогда «друг мухи» снял со стены ружье и в упор убил человека. Судебно-психиатрическая экспертиза признала его вменяемым [18].

Подобные реакции не являются исключением. В литературе описано немало аналогичных случаев.

Во время длительного полета космонавты П. И. Климук и В. И. Севастьянов проводили исследования на мухах-дрозофилах. В полете мухи очень быстро сдохли. В живых осталась только одна, которую космонавты назвали Нюркой и привязались к ней. К концу полета она тоже «откинула лапки». В. И. Севастьянов, увидев это, прослезился, а П. И. Климук – разрыдался [18].

Подобные примеры говорят о том, что астенизация нервной системы, возникающая вследствие социальной депривации, вызывает нарушения поведения и общения, реакции, несвойственные человеку в обычной жизни.

Причиной нетипичного поведения в условиях групповой изоляции является не столько сама по себе оторванность от большого социума, сколько так называемый «феномен аквариума» – постоянная публичность, непрерывное нахождение в поле внимания своих коллег.

Известно, что человек, находясь в обществе, ведет себя иначе, чем в одиночестве. Об этом свидетельствуют многочисленные сюжеты, снятые скрытой камерой. Общаясь с людьми, человек постоянно играет те или иные социальные роли. Знание того, что за ним наблюдают, заставляет его все время контролировать свое поведение, не отступать от ролевой функции, что требует постоянного внутреннего напряжения. Нередко человек «расслабляется» только у себя дома.

Условия групповой изоляции приводят к тому, что люди непрерывно находятся «под прицелом» друг у друга, вынуждены все время контролировать свои эмоции, подавлять свои истинные чувства и желания. Разумеется, это приводит к нарастанию психической напряженности. Так один из исследователей описывает подобный феномен:

«В замкнутом коллективе оттачивается способность людей понимать эмоциональное состояние друг друга. Казалось бы, хорошо, но это очень опасно – узнавать друг друга до дна в условиях плохой совместимости, ведь на дне можно отыскать слишком многое, чтобы уязвить человека и сильней и больней. Даже если вы не ищете ссоры, то все равно угадываются те варианты поведения коллеги, от которых вы уже устали» [22, с. 38].

Исследователи жизни и деятельности людей на полярных станциях приходят к единодушному выводу, что именно ограниченность жизни пространством станции и одним и тем же коллективом (то есть социальная депривация), а отнюдь не трудности работы и холодный климат является основным фактором, определяющим психическую напряженность людей.

Следует отметить, что в условиях современного общества, особенно в крупных городах, человек находится практически постоянно «под наблюдением»: в метро, на вокзалах, в офисах, в магазинах и т. п., что постепенно и вроде бы незаметно, но тем не менее повышает общую невротизированность людей.

6. Проблемы реадаптации

Неадекватное поведение, нетипичные психические реакции возникают не только в период нахождения в ситуации социальной депривации, но и по выходе из нее. Многочисленными экспериментами и наблюдениями из реальной жизни показано, что при подходе к рубежу, отделяющему необычные условия жизни от обычных, эмоциональное напряжение возрастает. Известно, что при приближении срока освобождения у заключенных увеличивается количество побегов, что выглядит со стороны совершенно нелогично.

Пребывание человека в условиях социальной депривации вызывает у него определенные психические изменения, которые далеко не сразу исчезают после окончания действия депривационных факторов. Так, в случаях длительной географической изоляции у людей отмечается снижение способности бегло разговаривать, ухудшение памяти, затруднения в абстрактном мышлении, исчезновение цивилизованных манер, вкусов. Подобные явления наблюдаются у «робинзонов», отшельников, одиночных старателей и т. д. Если изменения в психике не носят патологического характера, то люди, оказавшись в обычных условиях, постепенно возвращаются к своему нормальному состоянию. Однако сроки реадаптации могут быть очень индивидуальны.

Достаточно глубокие изменения происходят у людей, просидевших длительное время в тюрьме, особенно в камерах одиночного заключения. Жизнь знает немало случаев, когда вышедший на свободу человек настолько чувствует себя отвыкшим от самостоятельной жизни, что стремится вернуться в места лишения свободы, иногда специально совершая для этого преступление.

В конце длительного космического полета (от года и более) космонавты говорят, что им не хочется возвращаться на Землю [18].

По данным исследований, сроки реадаптации зависят в первую очередь от продолжительности изоляции. Люди, проработавшие в экспедиционных условиях на Крайнем Севере 10–15 лет, а затем переехавшие на постоянное жительство в различные города, часто возвращаются назад, на гидрометеостанции, так и не сумев реадаптироваться к обычным условиям жизни. Подобные затруднения объясняют тем, что за длительное время работы в экспедициях в условиях групповой изоляции профиль личности человека существенно меняется. Через 3–6 лет такого образа жизни в личностном профиле начинают преобладать психопатические и шизоидные проявления; отмечаются также эмоциональная неустойчивость, неадекватность этической ориентации принятым нормам, импульсивность, склонность к конфликтам, непредсказуемость в поведении и др. [16].

* * *

С социальной депривацией сталкиваются люди не только в так называемых экстремальных условиях. От нее страдают пенсионеры, не адаптировавшиеся к новому образу жизни, женщины, сидящие дома с детьми, и т. д.

Можно выделить относительную социальную депривацию, возникающую в том случае, когда окружающие человека люди не создают ему возможностей удовлетворения личностно значимых потребностей.

Социальная депривация – распространенное явление в условиях большого города. Выражение «одиночество в толпе» уже давно стало классикой. Формально находясь среди людей и даже общаясь с ними, человек может не чувствовать внутренней связи с обществом, оставаясь, по сути, отчужденным от него.

Глава 6. Экзистенциальная депривация

1. Истоки экзистенциальной депривации

Исходя из общего определения депривации, данный вид можно понимать как депривацию экзистенциальных потребностей. К экзистенциальным относят потребности, связанные с попыткой понять смысл существования человека, разобраться в вопросах жизни и смерти, свободы и ответственности, общения и одиночества, понять свое предназначение, обрести свое «Я» и т. п.

Живя в обществе, будучи хорошо интегрированным в него, человек может одновременно переживать глубокую изоляцию, пропасть между собой и миром. По своей природе люди склонны к экзистенциальной депривации.

Известный психотерапевт И. Ялом пишет, что в той мере, в какой человек отвечает за собственную жизнь, он одинок. Ответственность подразумевает авторство; осознавать свое авторство – значит отказаться от веры, что есть кто-то, кто охраняет тебя. Только человек чувствует космическое безразличие Вселенной: если у животных, возможно, и есть какое-то ощущение пастуха и приюта, то человек с его проклятием самосознания неминуемо остается открыт экзистенции [48].

Э. Фромм считал, что осознание своего глубинного одиночества является первичным источником тревоги [40].

По К. Хорни, у ребенка при столкновении с изначально враждебным ему миром возникает чувство коренной тревоги, которое усиливается при неблагоприятных условиях воспитания [45].

Экзистенциальная изоляция является в определенном смысле «расплатой» за личностный рост. Развитие предполагает отделение, автономию, переход в режим самоуправления. Вначале ребенок постепенно выходит из-под опеки близких взрослых. Затем человек ставит все более четкие границы между собой и обществом, тем самым становясь еще более независимым. Не отделяться – значит остановиться в развитии либо деградировать. Но плата за отделение – переживание экзистенциального одиночества.

Об этом пишет Э. Фромм в книге «Бегство от свободы»:

«По мере того, как ребенок обособляется от этого мира, он начинает осознавать свое одиночество, свою отдельность от других. Эта отделенность от мира, который в сравнении с индивидуальным существом представляется ошеломляюще громадным, мощным – а иногда и опасным, угрожающим, – порождает чувство беззащитности и тревоги. Пока человек был неотделимой частью мира, пока не осознавал ни возможностей, ни последствий индивидуальных действий, ему не приходилось и бояться его. Но, превратившись в индивидуальность, он остается один на один с этим миром, ошеломляющим и грозным» [41, с. 34].

Проблема «зависимости – сепарации» – одна из главных при рассмотрении закономерностей психического развития человека. Аналогичная проблема – «слияния – изоляции» – лежит в основе разных форм построения межличностных отношений. Страх экзистенциальной изоляции часто заставляет человека искать этих отношений. С другой стороны, неудовлетворенность ими побуждает к автономии. Состояние автономии может показать неготовность встретиться с изоляцией, что побуждает вновь искать общения. Таким образом, общение нередко выполняет защитную, компенсаторную функцию, «помогая» личности уходить от экзистенциальных проблем. Однако полноценное общение строится на понимании и принятии идеи о том, что каждый человек остается одинок в существовании, никакое общение не может уничтожить изоляцию. В общении человек должен быть частью другого и одновременно быть отдельным от него. Именно такая позиция предполагает глубокую и осмысленную включенность в отношения.

Корни экзистенциальных проблем человека усматриваются философами и психологами в особенностях устройства современного мира.

К. Ясперс описывает образ жизни современного человека как во многом зависимый от внешних правил и не позволяющий обратиться к своей подлинной сущности [49]. Внутренняя позиция современного человека отличается деловитостью: от него ждут не рассуждений, а знаний, умелых действий, не чувств, а объективности, ловкости обращения с вещами. Индивид должен быть молодым и успешным. Другая особенность современной ситуации, по Ясперсу, – господство бюрократического аппарата. Человеку дают задачи, а он их должен быстро и эффективно решать. Личность лишается своего прошлого и будущего, поскольку прикована к решению ближайших задач. Целью большинства становится карьера.

К. Ясперс описывает тип личности, стремящейся к успеху в условиях аппаратного порядка:

«Господствующий аппарат покровительствует людям, обладающим способностями, которые позволяют им выдвинуться: умеющим оценивать ситуацию беспардонным индивидам, которые воспринимают людей по их среднему уровню и поэтому успешно используют их; они готовы в качестве специалистов подняться до виртуозности, одержимые желанием продвинуться, они способны жить, не задумываясь и почти не тратя времени на сон. Далее требуется умение завоевать расположение. Надо уметь уговорить, даже подкупить; безотказно нести службу, стать незаменимым; молчать… вести себя внешне скромно… трудиться к удовольствию начальства, не проявлять никакой самостоятельности, кроме той, которая необходима в отдельных случаях» [49, с. 311].

Однако человек не может полностью примириться с существующим порядком. Он сопротивляется, ищет возможность быть самим собой. Но при этом боится потерять то, что для него значимо. Страх переносится:

• на работу – нужно трудиться больше и лучше, чтобы не быть отвергнутым;

• на тело – люди стараются изо всех сил «быть в хорошей форме»;

 на взаимоотношения – угроза быть брошенным близкими людьми порождает страх одиночества.

Но, несмотря на различные социальные гарантии, которые предоставляет человеку аппарат, именно господство последнего лишает человека свободы бытия, порождает страх перед жизнью, делает вывод автор.

В. Франкл называл ХХ в. эпохой тревоги [38]. Он описывает людей середины ХХ в. как находящихся в состоянии коллективного невроза, который характеризуется следующими симптомами: желание жить сегодняшним днем, фатализм, коллективное мышление, стремление отказаться от личной ответственности и свободы, фанатизм. Причина невроза – в экзистенциальном вакууме. Источник проблемы, по Франклу, в том, что человек, с одной стороны, лишен многих инстинктов, в отличие от животных, а с другой – практически не подвержен влиянию традиций, которые в индустриальную эпоху уже не регулируют индивидуальное поведение. В результате он должен сам постоянно делать выбор. Но человек подвержен внушению и часто становится заложником конформизма. В результате, оставшись наедине с собой, он чувствует отсутствие какого-либо содержания своей жизни, переживает душевную пустоту.

2. Периоды обострения экзистенциальных проблем

Переживание экзистенциальной депривации обостряется в переломные моменты жизни человека, в периоды так называемых возрастных кризисов.

В подростковом возрасте экзистенциальные проблемы во многом обусловлены спецификой данного этапа развития. По Э. Эриксону, перед подростком стоит задача построения идентичности. Подростку нужно объединить представления о себе в единую систему, построить целостный «образ Я», связать его с прошлым и спроецировать на будущее. Иначе говоря, ему нужно понять самого себя и свое место в обществе, а также определиться с теми социальными ролями, которые он планирует в нем играть [47]. То есть экзистенциальные проблемы со всей остротой впервые возникают перед человеком, у которого еще весьма ограничены возможности их осмысления.